Обычная семья, таких тысячи. Ченцовы. Отец,
мать и двое взрослых сыновей. Все работают. Андрею Ивановичу недалеко
до пенсии, а Раиса Ильинична лишь числится где-то, ее скорее можно
считать домохозяйкой. Впрочем, стаж выработан, остается этой
властной (громкий, командный голос не смолкает ни на минуту в доме)
женщине дождаться соответствующего возраста и оформлять документы.
Парни – погодки (один – строитель, другой - шофер) отслужили в армии,
свои семьи заводить не торопятся: нагуляемся вволю, потом. В общем,
семья как семья. Необычно лишь то, что в семье один верующий, и не
хозяйка, как обычно бывает в таких случаях (женщины с их ранимым,
чувствительным сердцем чаще и ближе принимают Слово Божье, Благую
весть, повествование о Христовых страданиях.), а напротив, покаялся
сравнительно недавно супруг. Это коренным образом изменило и его
жизнь, и жизнь всей семьи. Бросил пить, а то любил прикладываться к
бутылке, не курит и не матерится. Раньше и жену поколачивал, что,
впрочем, никак не повлияло на ее буйный нрав. Теперь отказывался от
просмотра телепередач, только и знает, что Библию читает да молится. По
воскресеньям – на собрание. Ни жена, ни дети на призыв покаяться и
вместе спасать душу не откликнулись. Раиса Ильинична лишь усмехается в
тонкие губы да крутит пальцем у виска: спятил мужик на старости лет.
Оно, конечно хорошо – не курит, не пьет. Да ведь не до такой степени от
радостей всех отказываться! Сыновья тоже: «У тебя своя свадьба, у нас
своя. Хоть лоб себе расшиби, молись, только нас не трожь.» А отец и
молился. Часто и подолгу, уединившись в спаленке. Футбол мешать
смотреть по телеку, концерты… Парни, придя из армии, стали гонять его:
иди куда хочешь, а нам не мешай, не до молитв твоих. Раньше бы за
такое… А тут покорно собирался, спускался в погреб и молился там. Антон
и Вадим иной раз, проходя мимо, слышали через отдушину доносившееся
глухо: «Боже, Пастырь добрый, не оставь сыночков моих, помилуй их, дай
покаяние, коснись их сердец. И жену спаси по Твоей милости великой» Все это сдабривалось слезами. Сыновья смеялись: - Батя, через отдушину разве Бог твой услышит? - Услышит, детки, услышит, - не воспринимал шутки отец. – Он хоть откуда услышит и не оставит вас на погибель. Интереса
ради сходили пару раз на собрание. В общем понравилось – хорошо поют,
прекрасно друг к другу относятся, все братья и сестры, только говорят
много непонятного: о вечной жизни, страшном суде, а больше всего о
Христе , когда-то пострадавшем за все грешное человечество. - По мне, так не в рай, ни в ад не хотелось бы, - рассудил Вадим. Антон тут же с ним согласился, и , вздохнув облегченно, они отправились по своим делам. Так
прошло несколько лет. Отец, недоработав на своем САКе (был сварщиком)
сильно простыл, обострились старые болячки, недолго пролежал в постели
и отошел в вечность. Погоревали, повспоминали добрым словом,
похоронили. Церковь взяла на себя основную долю хлопот, говорили
проповеди, пели прощальные псалмы. «Мой дом на небе, за облаками» очень
понравился, да и другие псалмы. За обедом ни грамма спиртного. А на
фотографии предсмертной (незадолго до кончины снимался, удостоверение
менял, потом художник славно потрудился, чтобы портрет на надгробье
вышел четким) будто печаль во взгляде: что ж вы сынки дорогие, без Бога
в сердце остаетесь? Ну да ладно, поплакали еще у свежего холмика,
попрощались с верующими – и домой. А через несколько дней гости с Урала
подъехали, родственники, на похороны не успели с этими таможнями и
другими сложностями, так соболезнование выразили, на могилку вместе
съездили. И так остро чувствовалось, что нет теперь с ними хозяина:
спокойного, доброго, трудолюбивого. Скорбя, сели за стол. Решили
обойтись без выпивки в знак уважения к Андрею Ивановичу – не пил ведь
человек последний десяток лет и пьющих не одобрял. Посидели, погоревали. -
Сынок, - обратилась Раиса Ильинична к Вадиму, - нырни в погребок, пару
банок огурчиков захвати да варенья к чаю, сразу как-то забыли все
вытащить. - Ван момент, - подхватился парень. Он служил на флоте и теперь иногда употреблял иностранные словечки. Но «ван момент» не получался. Уже и чай остыл, и в огурчиках надобность отпала, а младшего все не было. - Антошка, - не выдержала вдова, - пойди, подгони того увальня, заснул он там что ли? Но
Вадим не заснул. Спустившийся по лесенке старший брат застал погодка в
непривычной позе – на коленях и с размазанными по всему лицу слезами. - Видишь это? - показал он на две вмятинки на грунте. - И что? – не понял Антон. -
Так это здесь батя наш за нас молился, - пояснил младший, - это следы
от его колен. У меня сердце перевернулось, когда все это увидел, и я
тоже решил покаяться и служить Господу. Как батя. Совсем заждавшаяся
мать - гости уже отдыхать отправились – застала в погребе поразившую ее
картину. Оба сына, 4аждый под два метра, рыдая и радуясь одновременно,
стояли на коленях и громко молились. Раиса Ильинична с минутку постояла возле них, послушала, затем опустилась на колени рядом…
Александр Витренко. Журнал «Вера и жизнь», № 3, 2009 год.
